– Что???

– Ну, в общих чертах. МГУ, все такое…Она готовится.

– Как?! К чему готовится? Стишок учит?

– Надо – выучит! – коротко ответил Гоша, и мне стало ясно, что спорить нет смысла.

В общем, если исключить общую абсурдность ситуации, знакомство прошло хорошо. Девушка была спортивно сложена, острижена почти наголо, называла меня Татьяной Викторовной, сильно робела и смотрела на Витю влюбленными глазами.

– Ну как? – спросил Витя.

– Женись, – ответила я. – Годится.

Месяца через три после незамысловатой свадебной церемонии Витя позвонил мне с известием о том, что кикбоксерша Вера беременна.

– Ты счастлив, Малыш? – спросила я.

– Не то слово. Только я боюсь, как она будет рожать.

– В смысле?

– Ну это ж жуть какая-то… Мне тут подробно рассказали…

– Подойди к окну, Витек. Видишь, люди идут. Много. Толпа. Так вот, все родились именно так, как тебе рассказали, и никак иначе.

– Черт знает что, – сказал Витя, – неужели как-то нельзя договориться…

Договориться не удалось.

Младенец Федор родился на свет безо всяких договоров, традиционным способом, в свой срок и без эксцессов. Мы с Гошей были приглашены крестными родителями. Новоиспеченный папаша сиял как медный самовар, кикбоксерша из уважения к Московской Патриархии покрыла отросший ежик волос цветной косыночкой, Федор стоически перенес купель… Словом, все шло просто отлично.

Когда младенцу стукнуло пять месяцев, Гоша позвонил мне и сообщил, что есть проблема.

– В развитии ребенок отстает.

– Что такое? – всполошилась я. – Слабенький? Болеет?

– Об дорогу не убьешь, – ответствовал Гоша. – Весь в папашу. Там с умственным…

– Что с умственным?

– Короче. Завтра в два. И это… Дети – святое. Я заеду.

За истекший срок Витино жилище парадоксальным образом преобразилось. Точнее, в помещении с матрасом и тренажером не произошло ничего нового. Зато прежде пустая комната…Потолок светлицы украшало небо со звездами. Вместо люстры со звездного потолка свисало какое-то хитрое сооружение, украшенное птичками и лошадками. На окнах висели занавески с корабликами, по углам стояли какие-то пеленальные столики и тумбочки с детским барахлом, а посреди высилось замысловатое сооружение, отдаленно напоминающее кроватку. К сооружению прилагался пульт, и нажатием кнопки оно принималось качаться из стороны в сторону, крутить над дитем какие-то мобили, и издавать разнообразные звуки.

– Ну, вы затейники, дети мои, – сказал Гоша, осмотрев колыбельку.

Затейники потупившись стояли по сторонам от диковинной кроватки, в которой лежал вполне качественный, крупный и розовощекий Федор.

– Ну? И чо тут не так? – спросил Гоша, показав младенцу «козу».

– Татьяна Викторовна, – начала молодая мать, – мы насчет развития.

– Да, – подхватил папаша, – Тут вон как, в смысле спорта мы сообразим… Но вот насчет мозга… Ты ж понимаешь…

– Не понимаю, – сообщила я, щекоча пузо смеющегося наследника.

– Ну дурак же вырастет, – с болью произнес Витя.

– С чего бы это?

– Да есть, есть с чего, – заметил Гоша. – Ты посмотри на них…

– Вот что, – разозлилась я, – живо объясните мне, какого черта вам всем надо от мальчика.

– Мы умственно хотели, – прошептала Вера. – Ну песни там… Стихи. Языки всякие иностранные… Не пора еще?

– А хотите, я его в покер играть научу? – задумчиво предложил Гоша. – Уж оно всяко полезнее.

Думаю, мораль из этой басни вывести удастся чуть позже.

Федя подрос. Он ходит в английскую спецшколу, на французский и на карате. Дополнительно с ним занимаются математикой и музыкой.

У Феди растает сестричка Танечка. Думаю. Девочке не отвертеться от живописи, балета и суахили.

Когда дети капризничают от усталости и не хотят «развиваться», папа показывает им чудовищный кулак и обещает:

– Ща я кому-то навешаю.

Пока ему верят…

Из всех Гошиных подчиненных Миша был, несомненно, самым одаренным человеком.

Как сказано в любимой книге нашего детства, «вопросы крови – самые сложные вопросы в мире».

Не знаю, где и с каким цыганом загуляла Мишина прабабушка, но откуда-то в семье инженера и учительницы появился этот красавец с кудрями цвета воронова крыла, шальными глазами и полным пренебрежением к правилам социалистического общежития.

Лошадей на Мишином пути не встретилось, но вот любую автомашину он мог завести наложением руки на капот, нрав имел веселый и бесшабашный, а иногда и попросту опасный. Например, среди Мишиных коллег ходила история о том, как в начале девяностых Стольник (кличка эта была как-то связана с Мишиной фамилией) прибыл вечером по месту жительства в нетрезвом состоянии и на беду захотел кушать. Вся пища в Мишином холостяцком жилище была представлена заледеневшими насмерть ножками Буша в морозильнике. Решив пожарить курочки, Михаил попытался оторвать кусок от смерзшегося монолита. Ноги стояли насмерть. Неизвестно, что сделал бы на месте Миши банальный человек, но Стольник положил куриный айсберг на пол в кухне и расстрелял кур из пистолета, зарегистрированного на одно из многочисленных в ту пору ЧОП.

Соседи вызвали милицию. Защитники правопорядка застали по месту вызова пороховой дым, спящего стрелка и истекающих водой кур на полу. У себя «на раёне» Миша имел определенную репутацию, поэтому милиция переложила раненую дичь в раковину, внушила соседям, что всякий имеет право поступать с собственными морожеными курами как ему заблагорассудится, и уехала восвояси.

Подобных историй в Мишиной биографии было немало, но вспомнила я о нем тоже, как ни странно, в связи с семьей и браком.

В свой срок, поскитавшись вдоволь по разного рода девицам, Миша самостоятельно сделал вывод о том, что любовь – штука неплохая, но дружба – важнее, и сделал предложение той подруге, которая ждала его всегда, готовая вымыть, накормить борщом и утешить, что бы ни случилось.

Подруга была родом откуда-то из-под Полтавы, где в белом домике под вишнями жили ее папа и мама, мирные трудящиеся люди, добрые и порядочные. Девочка их уехала в Москву поступать в педагогический, но поступила почему-то в стриптиз, где и танцевала у шеста на радость московской публике.

– Так вот, значит, незадача какая, – сказал Гоша, – Мишку женить надо. И все, главное, хорошо. Одна проблема. Точнее, две. Мишкина родня считает, что он механик на сервисе, а Машкина – что она училка младших классов.

– Бывает, – согласилась я. – Многие родители недостаточно хорошо знают своих детей.